Женская месть - Страница 1


К оглавлению

1

Часть I
ГОРЕЧЬ

Мужья властвуют над женами потому, что аллах дал одним преимущество перед другими…

Карай, Сутра 4, Женщины

Он был ее мужчиной, но причинил ей зло…

«Фрэнки и Джанни», народная американская песня

1

Нью-Йорк, 1989

Стюарт Спенсер ненавидел свой номер в отеле. Единственным преимуществом пребывания в Нью-Йорке было то, что жена осталась в Лондоне и не могла пилить и донимать его, требуя, чтобы он соблюдал диету. Стюарт позвонил в отдел обслуживания, заказал в номер двойной сандвич и теперь с удовольствием его ел.

Выпив полчашки чаю, он, как истинный британец, решил, что американцы не умеют заваривать чай, как бы ни старались.

Ему хотелось принять горячую ванну, выпить чашку хорошего английского чая и хотя бы часок отдохнуть, но он опасался, что из-за человека, стоявшего у окна, все это отложится на неопределенный срок. Спенсер некоторое время хмуро наблюдал за Филиппом Чемберленом, потом сказал:

– Я терпеть не могу пересекать Атлантику в зимнее время. Более того, в Лондоне у меня полно дел. Итак, если у тебя есть для меня информация, пожалуйста, сообщи ее мне, и поскорее.

Филипп продолжал смотреть в окно. Он нервничал и уже начал злиться, так как не был уверен в том, что эта неофициальная встреча, на которой он настоял сам, кончится благополучно, однако ничто в его ровной манере поведения не выдавало внутреннего напряжения.

– Право, Стюарт, пока вы здесь, мне следовало бы сводить вас куда-нибудь в театр. На мюзикл. Вы стареете и становитесь брюзгливым.

– Выкладывай, что собирался сказать, – резко перебил его Спенсер.

Филипп задернул на окне занавеску и не спеша двинулся к человеку, которому последние несколько лет подчинялся и доставлял сведения. Филиппу было тридцать пять лет, но за плечами у него четверть века успешной деятельности на весьма оригинальном поприще. Он родился в трущобах Лондона и, еще будучи совсем молодым, умел проявлять достаточную ловкость и хитрость, которые давали ему возможность проникать на самые блестящие светские рауты. Это было немалым достижением в дни, когда косное классовое сознание британцев еще не уступило напору современности. Филиппу было знакомо чувство голода так же, как и состояние, когда желудок наполнен изысканной едой – икрой и белугой. Но поскольку икру он предпочитал голоду, то так устроил свою жизнь, что этот деликатес всегда был на его столе. Филипп достиг в своем деле совершенства, но успех пришел к нему не сразу и нелегко.

– У меня есть к вам гипотетическое предложение, Стюарт, – усевшись, продолжил Филипп и налил себе чаю. – Позвольте вас спросить, был ли я вам полезен последние несколько лет?

Спенсер откусил кусок сандвича, мысленно моля бога, чтобы ни еда, ни Филипп не вызвали у него несварения желудка.

– Ты хочешь, чтобы тебе повысили плату за услуги?

– Это мысль, но я имел в виду нечто совсем другое.

Когда Филипп считал, что улыбка может возыметь действие и обеспечить ему успех, он умел улыбаться особенно обворожительно. Сейчас он счел полезным пустить в ход эту свою улыбку.

– Вопрос заключается в том, стоит ли держать в штате Интерпола вора и платить ему за труды.

Спенсер фыркнул, вытащил носовой платок и высморкался.

– Иногда стоит. Время от времени он бывает полезен.

Филипп заметил, что перед словом «вор» он не употребил, как обычно, эпитета «бывший». Впрочем, Стюарт его не поправил.

– Вы что-то не слишком щедры на комплименты.

– Я здесь не для того, чтобы льстить, Филипп, я хочу узнать, какого черта ты заставил меня лететь из Лондона в Нью-Йорк в середине этой чертовой зимы и о чем таком очень важном собираешься мне сообщить?

– А что вы думаете насчет двоих?

– Не понимаю.

– Воров, Стюарт.

– К чему ты клонишь?

Филипп знал, что в следующие несколько минут ему предстоит хорошая головомойка, но большую часть жизни он привык рисковать своим будущим, своей шеей, рисковать всем, и обычно судьба его решалась в считанные минуты. В прошлом он был вором, притом выдающимся, блестящим вором и долгое время водил за нос капитана Стюарта и ему подобных, заставляя их гоняться за ним по всему миру. Но потом Филипп Чемберлен сделал поворот на сто восемьдесят градусов и стал работать на Спенсера и Интерпол, а не против них.

Это касается бизнеса, напомнил себе Филипп, хотя то, что он собирался предложить, касалось не только дела, которым он теперь занимался, но и его личных чувств.

– Давайте предположим, чисто гипотетически, что я знаю одного очень умного и ловкого вора, ухитрявшегося целых десять лет держать Интерпол в напряжении. Теперь этот человек решил отойти отдел и предложить вам свои услуги в обмен на снисхождение.

– Ты говоришь о Тени?

Филипп тщательно стряхнул крошки сандвича с кончиков пальцев. Он был аккуратным и по привычке, и в силу необходимости.

– Гипотетически.

Тень… Спенсер забыл и о своем насморке, и о том, что самолет приземлился с опозданием. Вор по прозвищу Тень, которого он никогда не видел и не знал в лицо, ухитрился украсть драгоценностей на миллионы долларов. В течение десяти лет Спенсер выслеживал этого вора, бежал по его следу и, казалось, должен был вот-вот нагнать его, но снова и снова упускал.

В последние восемнадцать месяцев Интерпол удесятерил свои усилия, пустив одного вора по следу другого. Преследователем был Филипп Чемберлен, единственный человек, подвиги которого превосходили все то, что сотворил Тень, насколько Спенсер мог судить об этом.

1